Маленький дьявол - Страница 64

— Навсегда?

— Нет, на эти самые две недели.

— И ты не в силах этого пережить?

— Не знаю, наверное, в силах. Просто он может и вам позвонить, а я не хочу, чтобы вы узнали об этом от него.

— Ясно. Если ты его не покалечил, то я не вижу в твоем поведении ничего дурного. Твоя личная жизнь — это действительно твоя личная жизнь. Хотя недовольство синьора Арциньяно я тоже понимаю.

— Я его не покалечил, пока. Но я этого так не оставлю.

— Хм, не слишком усердствуй. Пакостников, конечно, бьют, но… Поаккуратнее. Помни, что ты теперь боевая машина.

— Я помню. У меня еще вопрос. Лариса пишет, что в резиденции вашего племянника и его папочки весело празднуют Новый год. И Арциньяно туда приглашены, и как раз Ларисин карантин кончится. А я туда приглашен?

— Да. Я собирался обрадовать тебя завтра с утра.

Мне очень хотелось спросить, приглашали ли меня год и два года назад, но я воздержался. Не буду культивировать у профа чувство вины. Ему и так несладко.

— Это значит, что мы поедем?

— Конечно. Только не дерись прямо там.

— Ну уж об этом вы могли бы меня не предупреждать! В хороших манерах я понимаю побольше всех потомственных аристократов вместе взятых… — Я остановился. — Э-э, значит, вы знаете не только, кому я собираюсь бить морду, но и то, что он там будет?

— Нет, не знаю, но его появление там весьма вероятно — ведь он учится в той же школе, что и Лариса, правильно я понимаю?

— Ага.

— Тогда действительно весьма вероятно.

Да уж, ученики сверхпривилегированной школы, где учится Лариса, наверное, все бывают на праздниках у Кальтаниссетта.

Глава 46

— Сегодня ты едешь на аэродром? — спросил проф за завтраком.

— Да, а что? Что-нибудь случилось?

— Нет, все в порядке, поезжай. Просто я подумал, что ты не умеешь вальсировать, а на балу это серьезный недостаток.

— Э-э, не умею. А учиться долго?

— Тебе? Два часа! Завтра и послезавтра — выходные, дай майору Барлетте отдохнуть. Так что научиться танцевать ты успеешь. Надо только попросить Габриеллу нам помочь.

Медсестра всегда смотрела на меня как на лабораторную крысу, о здоровье которой она должна заботиться. Единственное выражение эмоций, которое я у нее видел, это ворчание по поводу изодранных джинсов и продырявленных кроссовок. А еще она довольно высокая. Не самая лучшая партнерша на свете. Но другой нет — в конце концов, приглашать ее всерьез я не собираюсь.

Не слишком довольный ближайшим будущим, я поехал на аэродром. Там меня ожидал приятный сюрприз — настоящий полет!

— Успокойся, не прыгай, — сказал мне майор Барлетта, — катер любит твердую, спокойную руку. На тренажере ты так не волновался.

— Так то на тренажере.

— Э, нет, не пойдет. Это тебе не погремушки какие-нибудь. Или ты успокоишься — или мы пойдем на тренажер.

Я остановился и сделал несколько глубоких вдохов.

— Все. Можно идти. В землю я не впилюсь.

— То-то же.

Я сел в пилотское кресло и занялся предполетной подготовкой. Восемнадцать тестов, и каждый запускается только вручную. Все будет нормально, это же учебный катер, наверняка его проверили перед тем, как посадить в него меня. Ха, левые закрылки не выпускаются. Летучие коты! Я закончил проводить остальные тесты и снова запустил тестирование закрылок. На этот раз все оказалось в порядке. Интересно. Я оглянулся на майора и увидел его одобрительную улыбку. Все ясно, это было тестирование летчика. Педагоги пернатые! Я тоже готов к взлету. Запросил разрешение у диспетчера, получил его и запустил двигатель. Катер плавно пошел вверх.

Настоящий полет отличается от тренажера так же, как море — от бассейна с морской водой.

На тренажере я спокойно «отлетал» четыре часа и был готов продолжать. Здесь я уже через час начал бороться с дрожью в руках — если майор Барлетта заметит, сразу же прикажет идти на посадку или отберет управление. А так мы летали еще час, и под конец я поверил, что ничего сверхъестественного тут нет. Теперь бы еще сесть и не разбиться.

Уф! Сел и не разбился. И даже катер не попортил.

— Быстро учишься, — заметил мой наставник, — перестанешь так напрягаться, можно будет что-нибудь интересное поделать.

— Это как вы в бою? — изобразил я руками.

— Точно. Ты еще не знаешь, как называются фигуры высшего пилотажа?

— Нет, — признался я.

— Хм, кому сказать — не поверят. К понедельнику чтобы знал!

— Угу, буду знать.

* * *

К Ларисиной школе я не пошел. Что мне там сейчас делать? Поэтому у меня появилось свободное время — век бы его не было. Придумывая планы жуткой мести злокозненному Андре, я брел по парку. Где-то здесь живет Разбойник, вспомнил я. Но он меня, наверное, забыл. У птиц короткая память. Я сел за столик паркового кафе и постарался приконтачить моего синехвоста. Нет, не ищется, почему-то он стал неотличим от всех остальных птиц парка. Или его нет в живых? Или он сменил место жительства? Я теперь никогда этого не узнаю.

Почему он не захотел остаться? Вкусные орехи, отличные приключения, мое очаровательное общество. Лабораторный парк показался ему слишком маленьким? Как кажется сейчас мне. Первые полтора года жизни там я и не хотел выходить за ограду. Теперь даже не знаю, почему. Я сам себя не могу понять. Сейчас мне катастрофически не хватает времени, потому что я хочу бывать в сотне разных мест. Почему это желание мне понятно, а желание никуда не выходить из дома — нет? Два года назад все было строго наоборот.

Желание напакостить кому-нибудь я тоже не понимаю, но это, пожалуй, хорошо. Не буду я придумывать никаких планов мести Андре — много чести. Наставлю синяков и все. «А это не есть желание напакостить?» — ехидно спросил внутренний голос. Так вот откуда взялась буддийская концепция недеяния! Только на практике оно нарушает мировое равновесие в сторону увеличения зла. Так что во имя мирового равновесия, воплотившегося в правилах игры «жизнь», я и набью морду этому типу.